Изя, Анастасия и дифференциальное исчисление - Илья Платонов

Толстый чех посмотрел российский паспорт Дезертира и молча поставил печать. Потом взял мой, повертел в руках, посмотрел на меня. Ему явно что-то не нравилось. У меня вдруг как-то гадко засосало в желудке, накатила легкая волна тошноты…

– Спатки, Украина, спатки! – чех нес какую-то ахинею.

Какие еще «спатки», подумал я, нелепые мысли о сне на пограничном переходе пронеслись в моей голове и исчезли…

– Спатки, Украина, спатки! – голос чеха стал ледяным.

Дезертир все уже понял, вышел из авто, подошел ко мне и вполголоса пробубнил:

– Тебя не пускают в Чехию, «спатки» значит назад.

Это было невероятно, как-то очень неправильно и обидно. Дезертира, в рваных джинсах, в старом армейском кителе, со спутанными длиннющими волосами пускают, а меня нет.

Пограничник начал отпихивать меня своим животом к мосту, в сторону Словакии. Я задыхался от несправедливости бытия. В этот момент лицо Дезертира засияло улыбкой, он подбежал к чеху и попросил разрешения обнять меня на прощание. Тот не возражал. Гриша обнял меня и зашептал:

– Как стемнеет, отойди на 200 метров севернее по течению реки. Ровно в 12 ночи я буду ждать тебя с той стороны и просигналю фонариком. Плавать ты умеешь, границу здесь почти не охраняют, у тебя получится…

Я перешел мост и равнодушный словак поставил мне штамп о въезде в страну. Гришино предложение было невыполнимо. Я на такое был неспособен. С Дезертиром я бы ещё рискнул, а сам – нет, настолько это было неприемлемо и страшно.

Оглушенный, я шел по узкой асфальтовой дороге и так добрел до городка Brodské. Он находился в километре от границы. Стемнело. Я зашел на огонек в таверну. Все казалось незнакомым и зловещим. За деревянными столами сидело несколько угрюмых словацких крестьян…

В полночь, как и было условлено, я был на берегу Моравы. Никаких сигналов я не увидел, да мне они были и не нужны, это я сделал больше для очистки совести. Я развернулся и зашагал на восток. И не знал я того, что Дезертир стоял в этот момент на той стороне реки и тщетно пытался зажечь фонарь – села батарейка, а крикнуть он не решился.

Тут мне очень захотелось спать и моя дальнейшая судьба стала мне совершенно неинтересна. На выходе из Бродске я свернул на лужайку, надул резиновый матрац, развернул спальник, лег и мгновенно провалился в сон.

Проснулся я рано. Солнце только взошло. Я лежал с закрытыми глазами и ощущал волны страха, которые накатывали на меня. Справиться с ними я не мог. Мое внимание привлекли странные звуки, я открыл глаза и увидел дикого кролика. Он бегал вокруг меня кругами. Я встал, обнаружил рядом яблоню, сорвал яблоко и съел.

Мне представился унылый тысячекилометровый обратный путь, мне стало дурно и почему-то стыдно. Все было как-то нелепо. И я как зомби побрел в сторону Моравы.

Вдоль берега реки шла невысокая насыпь с грунтовой дорогой. Я стоял, спрятавшись в прибрежном лесу, и отлично понимал, что переплыть реку я не смогу. И уйти я тоже не мог. Конечно, за нарушение границы меня не расстреляют, а даже ускорят путь назад, но вот было страшно и все тут.

Так я стоял минут двадцать, и вдруг мне в голову пришла странная идея, я решил расписать все необходимые действия по пересечению границы, до самых мельчайших, представить их себе, вложить в себя как программу в компьютер, назначить время исполнения и по команде начать действовать словно бы я робот. И я начал составлять программу: вот я раздеваюсь, и складываю одежду в пакет. В этот же пакет кладу спальник. Надуваю матрац. Пакет с вещами приматываю сверху. Поднимаюсь на насыпь. Спускаюсь к реке. Вхожу в воду. Плыву, толкая перед собой матрац с вещами. Выхожу с той стороны. Конец программы.

Я посмотрел на часы и сказал, что программа запустится ровно через тридцать секунд.

Меня трясло мелкой дрожью. Когда время истекло, я стащил с себя одежду и запихнул её в пакет. Взял матрац и начал его надувать. Дрожь усилилась. Привязал пакет сверху и поднялся на насыпь. Обратил внимание, что на мне красные семейные трусы в цветочек. Спустился к воде и сходу в нее зашел.

Мутно-желтая вода Моравы была теплой. Я шел по дну, толкая перед собой импровизированный плот, и так дошел почти до середины реки. Хорошо иметь высокий рост. В этот момент раздался крик, я повернул голову и увидел, что со словацкого берега мне грозит кулаком старый дед на велосипеде. Я проплыл пару метров и вновь ощутил под ногами дно. Дойдя до чешского берега, я взбежал по небольшому глинистому откосу и сквозь заросли травы бросился в лес. Трава оказалось крапивой, я видел, как тело покрывается красной сыпью, но боли не почувствовал…

Нужно было как можно быстрее уходить из пограничной зоны. Однако лес на чешской стороне оказался заколдованным. С одной стороны до меня доносился шум автобана, с другой – шуршали поезда, но этот нереальный лес не хотел меня отпускать! Все колючки старались меня уколоть, а ветви ударить по лицу. Два раза я перебрался через ручей по поваленному дереву и понял, что хожу по кругу. Проплутав так около часа, измученный я вышел, наконец, к небольшой чешской деревне.

Очень хотелось есть. Я подошел к ближайшему мусорному баку, смело вонзил в него руку, выхватил недогрызенный кусок копченой колбасы и, радуясь такой своей удаче, двинулся дальше. Проезжавший мимо дедушка на старом грузовичке, согласился подбросить меня до въезда на автобан.

Я шел по трассе на Брно, когда вдалеке увидел одинокую фигуру. Человек впереди безуспешно голосовал. Я двигался чуть быстрее, и расстояние между нами постепенно сокращалось. И вдруг я ощутил, как работает мой мозг – выдуманный безликий силуэт распался на пиксели, перед глазами пробежала рябь, отсканированное пространство перестроилось, и передо мной соткался Гриша. Он улыбался своей фирменной неземной улыбкой:

– А я думаю, что же меня целый день никто не берет… Мы обнялись, и через пару минут какая-то дама уже везла нас в Прагу…

…Чехию мы проскочили за день, так спешили, что даже не посмотрели толком Прагу. А торопились мы потому, что хотели добраться до всемирного фестиваля Rainbow, который открылся в Португальском городке Порту.

Вечером, если верить нашей старенькой советской карте Европы, мы были в паре километров от германской границы. Нам предстоял самый ответственный переход – в Шенген. Чехия тогда еще не входила в безвизовую зону.

Пару часов мы шли по компасу в лесу, по нашим подсчетам, под нами лежала уже немецкая земля. Мы вышли на узкую асфальтовую дорогу, что вилась сквозь лес. Вечерело, неожиданно раздался шум мотора, и сквозь листву блеснули фары.

– Ложись, быстро! – прошипел мне Дезертир, – и мы, как партизаны, плюхнулись в придорожную канаву.

Украдкой мы вошли в небольшую деревню – все надписи там были по чешски… Мы тогда не знали, что совковые карты специально печатали с ошибками, и границы на них передвигали на восток, чтобы легче ловить нарушителей.

До поздней ночи мы шли полями и лесами на запад, ориентируясь по компасу. У Дезертира заработал фонарик, и мы смогли продолжать путь в темноте. Переночевав в стоге сена, утром, уверенные, что уж на этот раз все получилось, мы гордо вошли в город… не знаю, что это был за городок, но там тоже все было по-чешски! Дезертир позеленел:

– А ну-ка дай посмотреть твою карту!

Я дал.

– Что ж ты сразу не сказал, – заржал Гриша, – год выпуска 1978! С таким же успехом можно было идти по глобусу!

Еще полдня мы шли лугами и полями, пока нашему взору, прямо посреди леса не предстали низенькие белые столбики и таблички «pozor, hranici» или что-то вроде того.

С замиранием сердца мы пересекли невидимую линию, перепрыгнули ручей, взбежали по откосу и наткнулись на маленькую часовню у дороги.

– Все, мы в Германии, – прошептал Дезертир, – сейчас самое главное, как можно быстрее удрать из пограничной зоны, тут много патрулей и местные жители все как один стукачи!

Не успел Гриша это сказать, как на дороге появился местный житель.

– Изобразим немецких туристов, – скомандовал Дезертир.

Я засомневался, все же на Грише был советский военный китель, но бодро поприветствовал встречного:

– Гутен таг!

Мужичок, кисло улыбнулся и ответил:

– Добрий диень!

Это был полный провал. Но первый увиденный нами немец оказался добрым человеком и не заявил в полицию. А через полчаса мы поймали машину, причем до самого Нюрнберга!

…Побродив по ночному Нюрнбергу и влюбившись в этот город навсегда, мы заночевали на скамейках железнодорожного вокзала. Прямо на перроне. Нас попытался прогнать охранник, но мы сказали что ждем утренний поезд на Париж и он отстал…